В четверг я в компании блогеров пошла на экскурсию Музея Москвы в Старый Английский двор. Точнее, это я думала, что иду на экскурсию. На самом деле я попала в гости. Да в какие.
Но давайте с самого начала.
Смывшись чуть пораньше с работы, я успела прогуляться по Мясницкой, купить себе свежего кофе в том_самом_магазине, и, возбуждая двойственные чувства своим фотоаппаратом у прохожих (одни явно думали “понаехала тут”, другие просто косились на фотоаппарат – “туристка, однако”), побрела на Варварку знакомыми до слез переулками. Вымершие улочки Китай-города, по которым мне навстречу шли только какие-то чиновники, и, наконец, Варварка. Почти пустая, несколько туристов-иностранцев попались навстречу. Вот палаты Романовых, а спуска уже нет – перекрыли… стройка. В обход Варваринской церкви, мимо ларька Союзпечати, где кроме печати торгуют еще и водой, по лестнице, где в бетоне процарапаны такие вот надписи:
…я спустилась к Старому Английскому двору.
Честно говоря, я ожидала… да сама не знаю, чего. Постепенно стали собираться участники. Поскольку я пришла примерно на полчаса раньше времени, у меня была прекрасная возможность обойти все вокруг, вскарабкаться на лестницу, чтобы посмотреть на разруху свежей стройки, за которой опять не стало видно Зачатьевской церкви… но компенсацией стала удивительная картина во дворе церкви Максима Исповедника. Я помню свое ощущение вневременности, когда в Юрьеве-Польском в древних валах кремля я увидела рядом с соборными и монастырскими стенами огороды, на которых росла капуста и цвели бархатцы. Но то Юрьев, владимирская глушь. А на Варварке, во дворике церкви, я увидела простую теплицу и бабу, копавшуюся в ней. Именно бабу, в том самом старинном смысле слова – “мелькают мимо будки, бабы…” Господи, какой сейчас век?
Палаты эти, Старого Английского двора (он получил такое название, когда появился и Новый Английский двор в Белом городе), были построены изначально не для боярина или князя, а для купца, Ивана Боброва (Бобрищева), а потом подарены Иваном Грозным англичанам. Говорят, что к строительству мог приложить руку Алевиз Новый, который строил по заказу того же Бобрищева церковь Варвары прямо рядом с палатами. Не знаю, так или нет. Но приятно думать, что могло быть и так.
Здание позднее законопатили под более поздние напластования, и только в 1960-70-х годах благодаря реставраторам школы Барановского его снова привели в изначальный вид. Даже оставили, по реставраторским правилам, немного старинного открытого кирпича.
Над Варварой, уже не раз перестроенной, снова висит стрела подъемного крана. Но это не портит церковь. Кран приедет и уедет, а храм останется.
Но вот настало время нам пройти в палаты.
Вся наша компания, уже слегка познакомившаяся и разговорившаяся, прошла наверх. Над головами был высоченный свод центральной части палат, вниз вели две лестницы – к разным залам.
Кто успел набегаться, расселся вдоль стен, кто не успел – пошли фотографировать интерьеры и экспонаты, пока всех не созвал обратно наш замечательный провожатый Александр (у меня язык не поворачивается навесить на него банальное словечко “экскурсовод”, потому что это будет неправильно и неправда), встретивший нас действительно не как экскурсантов, а как гостей. Я уже говорила, что ждала от этой прогулки сама не знаю чего, а дождалась удивительного рассказа – такого, какой редко встретишь, и пересказать не получится – это можно только услышать, – и удивительного ощущения соприкосновения с тем временем. Как будто времени вовсе нет.
И поплыли перед глазами старинные английские корабли – через северные моря, через льды, туда, где потом вырос Архангельск… И возникли перед глазами предприимчивые английские купцы и мореплаватели, представшие перед еще молодым царем Иваном, которому до всего было дело. И важная Елизавета (я не так давно видела ее, попирающую ногой карту Англии, на выставке в Третьяковке), но Елизавете тут отводилось немного места. Куда важнее были эти сумасшедшие по своей смелости мореплаватели, рискнувшие плыть неведомо куда, и царь Иван Грозный, который решил, что дружить с англичанами – это хорошо, и настолько хорошо, что можно пожаловать им дом у самых стен Кремля, на Варварке.
Этот каменный дом, построенный купцом Иваном Бобрищевым и отошедший в казну после его смерти (бездетен был), и стал на несколько десятков лет пристанищем торговцев-англичан. Небольшие каменные палаты, возможно, с деревянной светлицей наверху, и с глубоким мощным подвалом.
Здесь не жили в прямом смысле слова – это было место временное, для деловых людей, куда приезжали ненадолго. И поэтому здесь нет ощущения патриархального быта, нет духа, какой присутствует в соседних палатах бояр Романовых. Здесь не сидел важный боярин, не были заперты наверху в светлице жены и дочери за своей пряжей или вышиванием… здесь без конца дули ветра дальних странствий. Тот ветер, который я люблю больше всего на свете.
В казенной палате, куда мы прошли после предыстории русско-английских отношений XVI века, сначала было темно. И я почувствовала себя девчонкой перед тем, как зажигается новогодняя елка – темно и впереди какое-то чудо или подарок.
Свет загорелся. В центре большой сводчатой комнаты широкий стол с высокими стульями. Вдоль стены – рундук-скамья. Раз – и под сиденьем рундука оказываются ценности, которые хранили англичане в этой казенной палате.
Конечно, меховые парки – это копии, откуда сейчас взяться оригиналам. А под другим сиденьем – настоящие сокровища музея, подлинные печные изразцы…
… по которым восстановлена большая печь в углу палаты.
Вот тут мы, рассевшись за этот большой стол, все оказались учениками Навигацкой школы. Мы услышали и о том, как измерялась скорость корабля, и как пользовались картами, и какими эти карты были… Конечно, если ты много читала в детстве приключенческих романов Жюль Верна и обращала внимание на примечания, то вспомнить все нетрудно. Но одно дело – примечания, а другое – настоящая астролябия в руках.
В подвале, куда мы спустились из казенной палаты, тоже сначала царил полумрак, светил только фонарь в руках нашего провожатого, высвечивая по углам то, что хранилось в подвале.
И из полумрака выплыл английский галеон (он же галион) – из тех, на которых англичане преодолевали северные моря по пути к нашим берегам. Тут я мысленно начала повизгивать от восторга (надеюсь, что только мысленно, а то даже неудобно).
Ну слабость у меня к парусникам, что я могу поделать. Как вижу парусник – слабеют коленки и хочется срочно в плавание. На “Крузенштерне” или на “Седове”, например. Только кто меня возьмет. Разве что за большие деньги, которых у меня нет.
Мы сообща подсчитали наши координаты с помощью квадранта и той самой астролябии, посмотрели на лот, которым меряют глубину. И чудом вывели по карте маленький парусник куда надо. Значит, не так уж безнадежны сухопутные крысы, хотя бы в теории.
Это очень классно – когда тебя заставляют думать. Думать, шевелить мозгами. Вспоминать. Не получается – никто не осудит. Получается – ты же сама первая этому рада. Что такое лаг? Как отмеряются узлы? Без чего никак нельзя было в плавании?..
Было уже около 9 вечера, и охранник палат, увидев, что мы направляемся вовсе не на выход, а снова наверх, жалобно спросил: “Когда ж мы домой-то попадем?”
Мы устыдились и в еще одной большой палате – “поварне” пробыли недолго.
Посмотрели на витрины с выставленными посудинами, предметами развлечения моряков в пути, и вышли на улицу. Жаркий день сменился ласково-прохладным вечером, над Москвой висела большая луна.
Я распрощалась со спутниками и одна пошла через Красную площадь к Александровскому саду, любимым когда-то маршрутом. Наверное, у меня было довольно странное выражение лица, потому что прохожие время от времени оглядывались. А я была просто еще немного в том плавании и в XVI веке – оттуда не так-то просто сразу уйти.