Выставка Василия Поленова 16 февраля закончилась. Некоторые впечатления от картин, залов, подбора материала и выставки в целом. Если прийти в первых рядах, то войдя в залы, можно увидеть такую невероятную картину.
Только перед “Московским двориком”, который принимает на себя первую ударную волну посетителей, уже стояла группа людей и яростно делала селфи.
А ведь второй “Дворик” очень даже интересный – он без людей. За стенкой от второго, “населенного” варианта картины.
Ну, я дожидаться, пока все удовлетворят свою селфи-потребность, не стала, пошла дальше, вглубь залов… Мимо первой европейской поездки, с мрачными реалиями быта средневековой и античной Европы, с ее “Правом господина” и “Цезарскими забавами”.
И печально бредущая “Стрекоза”, будущее которой туманно.
Честно – поначалу получается впечатление смазанное, странное, смотришь и толком ничего не можешь понять, и уже сомневаешься – а может, стоило не выпендриваться, и как люди, взять аудиогид? Ну или хотя бы почитать расписанную во всю стену биографию…
Проходишь по залам, скользишь взглядом по пейзажам, по эскизам декораций и костюмов к каким-то давно забытым операм – “Призраки Эллады” на слова Мамонтова и музыку Поленова же, еще какие-то странные туманные произведения… Акварели к опере Серовой “Уриэль Акоста” – выпуклые, четкие… А ведь если бы не 17-й год, у нас бы тоже были и экзистенциалисты, и сюрреалисты, и многие, многие – вместо одного соцреализма, слегка разбавленного футуризмом и формализмом. Ну это так, к слову.
После призрачных таинственных декораций, через узкий переход вдруг оказываешься в зале с пейзажами. “Вид на Тарусу” и “Вид на Тарусу вечером” – две длинных узких панорамы из частных коллекций – с призрачным светом, дрожащими огоньками где-то далеко на берегу… И картины начинают связываться в какую-то логичную, хоть и отрывочную пока что, мозаику…
Много картин из музея “Поленово”. Уже ради этого стоило прийти на выставку, потому что в Поленове мы были и в дом так и не прорвались – толпа жуткая в выходной день, надо будет приехать в будни. Например, прелестная, с явным влиянием Левитана, “Золотая осень” – вид на Бехово, но только еще без каменного храма.
А вот “Церковь в Бехове” мне нравится еще и тем, что Поленов сам ее спроектировал, да сам и написал, когда построил!
В конце зала – две мрачных, тяжких картины на одну и ту же тему – “Больная”. Написана под влиянием личных впечатлений, нескольких смертей близких людей. Такая чернота разливается вокруг картин – как будто художник всю накопившуюся в душе скорбь выплеснул на эти холсты, чтобы наконец от этого ужаса отделаться.
Отсюда хочется поскорее отойти с печальным полупоклоном. Туда, где “Ока, летний день”, “Река Клязьма. Жуковка”, чудный воздушный “Ранний снег”, пестрые веселые “Баржи” из переславского музея.
Огромную часть жизни Поленов посвятил картинам на евангельские темы. Об этом в советской школе особо не рассказывали, предпочитая для описания давать “Московский дворик”. И сейчас далеко не всем зрителям вообще понятно, о чем речь на том или ином полотне. Вот на месте музейщиков я бы какие-то выдержки евангельские, что ли, к картинам приделала, в качестве пояснения. Это во времена Поленова все Закон Божий учили.
Великолепное “Воскрешение дочери Иаира” – такая перекличка с мрачной и безнадежной “Больной”, только радостная, с верой в чудо. Глазастая хорошенькая чернявая девчушка тянет руку к Иисусу – вот-вот, только немного наберется сил, а потом вскочит с кровати и побежит играть на улицу.
Жизни Иисуса посвящены два огромных зала, в которых сразу немного теряешься. Картины из Евангелия объединены с картинами, которые Поленов написал, путешествуя по Ближнему Востоку, а между прочим, он туда дважды успел съездить, отважный человек.
Много зарисовок – точно фотографии, сделанные для памяти. Понятно, что они ценнее и круче любых фотографий, что это все равно взгляд художника. Но взгляд цепляется только за несколько, и все они собраны в одном углу, напротив “Дочери Иаира”. Выпуклая, фактурная “Олива”, “Харам-эш-Шериф, часть двора”, “Дворик в Тивериаде”, “Евреи у стены Соломона”, “Источник Девы Марии в Назарете” и “Храм Гроба Господня. Внутренний вид”.
В поездке по Греции и опять-таки Ближнему Востоку “Замок Танкреда” выделяется и “Парфенон” – хмурый, непривычный… Это скорее наброски к евангельским картинам.
К ним и переходишь от видов мест. “Возвратился в Галилею” – много света, ясная такая. Как и “Иисус на Тивериадском озере”.
И “На горе”.
И совсем не каноническая “Тайная вечеря” – в темной комнатушке.
Динамичная и тоже светлая “Возвестила радость плачущим”.
В конце зала отличная штука – электронный альбом. Посмотреть его точно стоило, потому что многих картин нет сейчас, утрачены, куда-то пропали. Но, кажется, в Чехии издали этот альбом по случаю выставки, он и сохранил нам все картины. Бабулька передо мной смотрела, почему-то листая его задом наперед.
А вот “Христос и грешница” впервые при этом освещении мне увиделась объемной – вот эта большая лестничная каменюка за спиной Иисуса прямо полезла наружу из картины, создавая иллюзию объема. Оно конечно, критика, разносившая картину за “смазливую грешницу в окружении несимпатичных старых евреев”, может, и имеет под собой основания, но очень уж свет хорош, и фигуры, и лица фактурные. Даже тапки на грешнице как-то очень убедительно получились ))
От широкого размаха евангельской серии я наконец устала. И захотелось перейти к чему-то более простому. Тут меня выручил соседний небольшой зал с природой, которую разбавляют изумительно получающиеся у Поленова деревянные потемневшие халупы и прочие доски. Они и из пейзажа не выбиваются, и украшают его очень, очень…
Вот “Пруд в Абрамцеве”, например.
И “Деревня Тургенево”, спрятавшаяся между картин учеников.
А уж “Лопух” и “Репейник” (последний – из частной коллекции) – вообще прелестны.
“Река Оять”.
Совершенно чудная “Сахарная гора зимой”, брейгелевская какая-то.
Из зала ведет дорожка наверх. Там в определенные часы показывают фильмы, а еще вдоль стен развешаны грамоты и прочие любопытные документы. Я кое-какие сфотографировала, про общество трезвости, например.
В такой “бескартинный” зал полезно зайти для перезагрузки. Поболтать со смотрительницей, посмотреть занятные документы, а потом, спустившись обратно в лабиринт залов, немного по-новому взглянуть на картины. Замечаешь те, на которые сначала не обратила внимание.
На интерьеры кремлёвских соборов и палат, например.
К некоторым картинам захотелось вернуться. Например, к небольшой картине “Железная дорога близ станции Таруса” – с взрывающим снег локомотивом, странно лежащим на ветках снегом…
Когда я собралась на выход, то обнаружила, что самый “невезучий” второй зал почти свободен, насколько это возможно. Это европейские впечатления художника – “Мельница на истоке речки Вёль”, “В парке. Местечко Вёль в Нормандии”.
Рядом в уголке пристроился портрет сестры-близняшки Поленова, Веры.
Ну и еще несколько самых известных картин Поленова, в первом зале:
“Пруд в парке Ольшанка”
“Старая мельница” – опять деревянные старые строения лучше всего. Вот что Поленову удавалось – это украсить пейзаж какой-нибудь ветхой деревяшкой, и вместо простого вида природы получался шедевр.
“Заросший пруд”
И, конечно, лирично-задумчивый “Бабушкин сад” с безупречными просто, идеальными цветами, воздушный и тихий.
Вот этой картиной я и завершила прогулку по выставке, чувствуя, что если окунусь в разросшуюся толпу вокруг картин, то растеряю половину впечатлений. Их и так трудно было не растерять, бредя через заснеженный слякотный Крымский мост, на котором дворники раскидывали снег и под которым текла мутно-коричневая река без единого кораблика. Но все же неяркое русское лето (и яркое восточное) не растерялись по дороге, как видите…
