Усадьба Михайловское и весь заповедник Пушкинские горы… Я там была в прошлый раз лет 15 назад. Потом мы заглядывали сюда пару раз проездом, ограничиваясь одним Святогорским монастырем… И вот наконец собрались туда по-человечески, да не просто, а с ночевкой в самой усадьбе, в гостевом доме… Ну, о ночевке потом. Начнем с дневной части.
Мы приехали из Торопца где-то в середине дня, повидав страшный туман на Рижке перед самыми Луками и погуляв по Новоржеву – тому самому, который, по утверждению Пушкина, хуже, чем Луга. Городок как городок, даже памятник Екатерине там стоит около городской администрации или еще какого-то присутственного места. По телефону тетенька из гостевого дома деловито посоветовала нам купить пропуск на территорию, объяснила, что это можно сделать в Пушкинских горах в “доме с колоннами” (им оказалась ужасная серая бетонная коробка с какими-то квадратными столбами, видимо, теми самыми колоннами, – мы раза три проехали через весь поселок, пока нашли). В доме с колоннами нас встретили очень приветливо, все подробно объяснили и снабдили картой за какие-то копейки. Карта оказалась подробной и добротной, обманула только с Вороничем, и то не сильно. Выписали нам пропуск на двое суток (хотя мы просили на одни, но тетенька в кассе сказала: “А вдруг понадобится задержаться? Стоит-то всё равно одинаково!”).
И вот, наконец, Михайловское. Стилизованный домик метрах в 400-х от основной музейной территории – гостевой. Наверное, построили к 200-летию. Тоже приветливая тетушка, сообщившая, что мы сегодня одни гости…
Раскидав кое-как сумки, мы пошли к усадьбе по грунтовой дорожке, через лес с ручейком, и вскоре вывернули к каменному льнохранилищу, постройке времен пушкинского сына Григория. Льнохранилище живописно предварял прудик с “островом уединения” и плещущимися утками.
А чуть подальше, в яблоневом саду, туристов встречал юный Пушкин работы скульптора с очень подходящей фамилией Додонова…
Кажется, себя как в зеркале он не увидел. Или оно ему не польстило.
Почему-то у той руки, которой Пушкин опирается на землю, лежат монетки. Видимо, посетители от души пытаются как-то восполнить нехватку денег у поэта при жизни.
В дневном свете заповедник, точнее, его рукотворная часть вызывает в памяти не стихи Пушкина, какое-нибудь там “Вновь я посетил…”, а довлатовский “Заповедник”. Людям утонченно-возвышенным и обожающим Пушкина в его исключительно ангельской ипостаси просьба не читать )))
К счастью, был будний день и туристов было немного. Бегали какие-то девицы, с гигиканьем фотографировались на фоне дома, беседок, Сороти и всего подряд, включая крохотную пушечку. Я было раздражилась, но напомнила себе вот это и успокоилась: “Туристы приехали отдыхать. Местком навязал им дешевые путевки. К поэзии эти люди, в общем-то, равнодушны. Пушкин для них – это символ культуры. Им важно ощущение – я здесь был. Необходимо поставить галочку в сознании. Расписаться в книге духовности…”
Про пушечку я ничего не нашла, кроме собственно таблички на ней. Утверждается, что у здешних помещиков было заведено постреливать “для потехи”, поэтому такая пушечка всегда стояла у ворот наготове.
В главный дом затекали туристы с экскурсоводами. В кассе толклись люди. Мы, поняв, что пока в дом лучше не соваться, пошли обозревать дали. Те самые (еще одна цитата из Довлатова):
– У меня есть цветная открытка – “Псковские дали”. И вот я оказался здесь. Мне хочется спросить – это дали?
– В общем-то, дали, – говорю.
– Типично псковские?
– Не без этого.
Мужчина, сияя, отошел…
Вот они, дали эти. Типично псковские. Невыразимо прекрасные. Несмотря на туристов, экскурсоводов, нездоровый и здоровый интерес и прочее, и прочее. Дали – на то они и дали.
Пока народ не рассосался, мы решили прогуляться к Савкиной горке через лес, по тропинке, по которой Пушкин, если верить мемуарам, частенько прогуливался до Тригорского. Тропа не зарастает. “Где уж ей, бедной, зарасти. Ее давно вытоптали эскадроны туристов”.
Скажу я вам, у Пушкина в таком случае была прекрасная физическая подготовка. Либо он катался верхом. Потому что только до одного Савкина мы топали полтора километра, часть пути – в гору, и мало не показалось. Хотя, конечно, было красиво, тихо и безлюдно. Встречались в изобилии крохотные ужики.
Мы обошли половину озера Маленец, когда оказались у развилки и камня с надписью:
Всё бы хорошо, только камень стоял между двумя тропинками и было совершенно неясно, какая из них ведет в Савкино. Пошли правее. Интуиция нас не подвела – вскоре мы вырулили прямо к древней Савкиной горке, или городищу Савкино. Утверждается, что здесь находится захоронение воинов, устроенное в 1513 году. Свидетель того – псковский мощный каменный крест. Часовня, разумеется, восстановленная уже в музейные времена.
Но городище славно еще и тем, что Пушкину оно очень нравилось. Везде любят приводить это письмо Пушкина к соседке, П.Осиповой: “Я бы выстроил себе там хижину, поставил бы свои книги и проводил бы подле добрых старых друзей несколько месяцев в году… меня этот проект приводит в восхищение и я постоянно к нему возвращаюсь…”
Если подняться на горку, то становится понятно, чем оно так приглянулось Пушкину. Вид на сельцо Михайловское… простор… красиво…
Взбираясь на Савкину горку, я не могла не припомнить еще один эпизод из все того же “Заповедника”:
Был случай, когда экскурсанты, расстелив дерматиновый плащ, волоком тащили Митрофанова на гору. Он же довольно улыбался и вещал:
– Предание гласит, что здесь стоял один из монастырей Воронича…
Я невольно хихикала, поднимаясь по этой тропке и представляя себе эту картину. Чудные времена были, немыслимые какие-то. Представляете себе сейчас такое? Между прочим, тропинка не такая уж легкая для подъема, да еще с экскурсоводом на плаще.
Виды с городища и вправду чудные – простор, воздух, ветер, свобода… Две покосившиеся лавочки, сколоченные из досок с бревешками, вполне могли быть копиями своих предшественниц пушкинских времен. Над одной шумел дуб. Желудями не кидался – было еще рано. Мы повалялись в траве на горке и пошли обратно к усадьбе.
Я решила прогуляться по экспозиции музея одна. Без фотоаппарата. Без экскурсовода. Не хотелось никаких чтений стихов экскурсоводами, оханий типа: “Единственный близкий человек поэта, его няня…” и т.п. Я брела вдоль стен, отчетливо понимая, что эти стены не видели никакого Пушкина, а видели только туристов. Ну, Гейченко они еще видели. Несмотря на ехидное отношение к нему Довлатова, он, конечно, очень и очень много сделал для заповедника. Уважаю. Тем более что он мне теперь почти что родственник, после выхода замуж за его внука одной из моих многочисленных двоюродно-троюродных племянниц )) Так что не буду из уважения проходиться насчет “аллеи Керн” и прочих туристически-привлекательных затей. Он в чем-то тут был прав…
Аллея Керн, кстати, давно уже “временно закрыта”. Оно и понятно – липам на ней уже по 150-200 лет, неровен час, свалятся туристам на голову.
Я прошла по первой комнате… Во втором зале явно шла экскурсия. Смотрительница строго захлопнула дверь в этот зал, чтобы, видимо, не оплатившие экскурсию “дикари” не прибились бесплатно к группе. Я подошла к двери: “Можно?” – “Там экскурсия”. Я не выдержала. Я стараюсь ни-ког-да не козырять ученой степенью. Но тут сил не осталось. Стойкая аллергия на вахтерство. Я приняла важный вид и сурово спросила: “Вы действительно считаете, что кандидат филологических наук там услышит для себя что-то принципиально новое?” Тетенька покраснела и пробормотала: “Нет-нет, просто они же могут вам помешать…” – и распахнула дверь. Правда, вслед за мной эта дверь мгновенно захлопнулась. Я прошла мимо группы, которой как раз и рассказывали о няне, единственно близком человеке, которому поэт… и так далее.
Вот комната с копией портрета.
Стою и прокручиваю в памяти почему-то песню Городницкого “Не женитесь, поэты”.
Зимний вечер над Святыми над Горами,
Зимний вечер, пасмурный и мглистый.
И грустит портрет в тяжёлой раме,
И зевают сонные туристы.
Эх, эх… Александр Сергеевич…
За всю жизнь в Михайловском, видно, не отсидишься. Сенатская-то мимо, а все же… Волей-неволей придется брать пистолеты и тащиться на Черную речку…
Едва не хлюпая носом от каких-то нелепых мыслей и сжимания в горле, я вылетела на улицу.
Ну это все, поехали в Тригорское! Ну и что, что конец дня, я в музей больше не пойду.
Там Воронич, тоже древнее городище-укрепление, и вообще уютно.
Сначала мы хотели забраться в Тригорское через Воронич. Но это на бумаге. А на самом деле от парковки там такие овраги, что мы предпочли кружной путь. Все равно на машине.
Конечно, усадебный дом был уже закрыт. Запоздавшая семья туристов дохватывала последние кадры на фоне всего подряд, двое детей с визгами носились по лестницам. А дом на все это взирал спокойно.
Тригорское Пушкин не зря любил. Там правда уютно и приятно. Ухоженные дорожки, мостики, прудик прямо у самого дома.
К некогда укрепленной крепости псковичей теперь ведет мирный мостик и дорожка.
Возвращались мы в гостевой дом уже ближе к сумеркам.
Парковка была совершенно пуста.
Видимо, в заповеднике действительно не осталось никого, кроме, может быть, охраны.
Искушение побродить по пустому Михайловскому было слишком велико.
Вечер, закат… надвигающиеся сумерки скрыли все нелепости и популяризационные ухищрения музейщиков. Остался прудик с островом, маленькая плотина, дорожки… остался берег Сороти, за которой медленно заваливалось за лес алеющее солнце. Медленно-то медленно, но заметно.
Осталось, словом, то самое Михайловское. Без примесей.
Мы шли по дорожкам. В доме директора музея горел свет, но было тихо-тихо.
Это нельзя пересказать, это можно только прочувствовать и пройти самому. Эти сумерки, тишину с редкими лесными шорохами, отражения, одиночество – описать невозможно.
Совсем стемнело, и вдоль дорожек зажглись стилизованные фонарики. Хотя и сентябрь, а темнело поздно. Пора было и честь знать… Поминутно оборачиваясь на закат, мы побрели обратно…
Утро, раннее и туманное, встретило нас той же тишиной, нарушаемой только пением птиц.
Уезжая из Михайловского, мы не могли миновать Святогорский монастырь. Там тоже никого не было…
Над могилами Пушкиных-Ганнибалов устремляет ввысь свою тяжелую главу древний, XVI века собор, освещенный ранним солнцем.
Внизу, под горкой, уже суетятся монахини, служки – начинается новый день, продолжается жизнь…
Проезд: от Москвы по М9 (лучше с ночевкой по пути, например, в Торопце) до Великих Лук. Свернув с трассы на Великие Луки, выехать на Локню и Новоржев, и через них – в Пушкинские горы. Сам заповедник находится не в поселке, но администрация музея расположена как раз на центральной улице Пушкинских гор. Если вы останавливаетесь на ночевку в гостевом доме музея, можно получить пропуск для парковки на территории.
